Личные истории

И в нашей школе есть преподаватели,
в семьях которых произошло несчастье. Их близкие пострадали в репрессиях
конца 30-ых годов. Они поделились с нами документами, фотографиями и другими материалами.

Нам было важно прикоснуться к конкретным судьбам, для чего мы в первую очередь обратились к семейным архивам людей, находящихся рядом: это и учителя, и ученики, среди родственников которых были репрессированные. В процессе работы мы столкнулись со многими трудностями. Людей, переживших эти события, почти не осталось. Мы знаем о пережитом в основном со слов их детей или других близких, мало письменных воспоминаний, потому что люди боялись писать дневники или делать какие-то записи. Наследие прошлого - страх, это примета и нашего времени. Людям тяжело вспоминать и рассказывать о случившемся. Сейчас трудно понять, как они воспринимали происходящее с ними, но представленные родственниками документы достаточно красноречивы и позволяют сделать некоторые обобщения.
Оказалось, что многие люди охотно откликнулись на предложение поделиться домашними архивами и воспоминаниями. Это Т.В. Куклина, М.В. Моисеева, В.Р. Лещинер, М.Ф. Махлина, Севиль Бахшишева, И.А. Громова, С.А. Розенблюм, Герасимова В.Г. Мы не ожидали, что информации окажется так много и что она напрямую касается нашего окружения.

В процессе работы над проектом нам важно было сделать свои, пусть малые, но открытия каких-то закономерностей.
Например, если анализировать справки о смерти, выданные одной и той же семье в разные годы (1956, 1989, 1990) службами НКВД-КГБ, можно сделать вывод о том, что правда открывалась постепенно в соответствии с "допустимой нормой лжи" в обществе: в свидетельстве о смерти, выданном в 1956 г., сказано, что причиной смерти стало воспаление легких (дата смерти 1943 г.); в свидетельстве о смерти, выданном в 1989 г., в графе "причина смерти" стоит прочерк (дата смерти 1937 г); в свидетельстве о смерти 1990 г. указана истинная причина смерти - расстрел.
Напрашивается вывод о том, что правда дозировалась специально, видимо, власти боялись, что сразу открывшиеся масштабы репрессий лишат народ веры в коммунистические идеалы.
Из судебного протокола, копию которого мы получили, видно, что бывший доносчик превратился в обвиняемого.

Все перепуталось навек,
И мне не разобрать
Теперь, кто зверь, кто человек
И долго ль казни ждать…

Из рассказов очевидцев стало понятно, что в большинстве семей, арест кого-то из близких воспринимался как трагическая ошибка. Но, прочитав повести Л.К.Чуковской "Прочерк" и "Софья Петровна", мы поразились тому, что уже в 30-е годы были люди, осознававшие масштаб происходящего.
Удивительно то, что живы еще люди, свидетели событий тех лет, которые так ничего и не поняли и продолжают повторять, что "при Сталине было лучше".